- Transport on Line -

В.Дукельский

Родилась торпеда, как хорошо известно, во второй половине минувшего
века. И называлась она в те далекие года "Самодвижущейся миной Уайтхеда".
По началу дите было хилое, не держало глубину, виляло на курсе, имело малую
скорость и дистанцию. Неумолимый прогресс не оставил в стороне и эту сферу
деятельности ума человеческого. Кое-что добавили, кое-что изменили и сократили
ее имя.

Посудите сами, удобно ли в боевых донесениях, кратких и энергичных,
писать: "Обнаружив вражеское судно на дистанции 4 кабельтова, я атаковал
его самодвижущейся миной Уайтхеда...: Тяжело и читать и писать. Конечно,
можно короче: "Я его уайтхедил". Но не привилось. И правильно.
Зато появилось выразительное имя "Торпеда". И все стало на свои
места.

Писатели-баталисты и маринисты со вкусом рисовали картинки:"Сигарообразное
тело торпеды неслышно (вариант - чуть слушно), выскользнуло из аппарата
и неумолимо понеслось навстречу врагу". Далее, следовало описание
капелек пота, смахиваемых командиром с лица: "Еще один..."

Значительное количество воинских подвигов было связано с торпедой в
нынешнем столетии в обоих полушариях. Несколько хуже обстояло с трудовыми,
хотя мысль о том, что и в мирное время есть им место, не оставляла военных
моряков.

Мы, реалисты, придерживаемся фактов, хотя не отказались бы от картинки
"Торпеда буксирует аварийный корабль". А факты таковы: торпедные
стрельбы, как известно, проводятся кораблями ежегодно. Это входит в план
БП - боевой подготовки, который неумолим и как все планы требует неукоснительного
выполнения, в крайнем случае, корректировки. "Не оставляй БП на осень,
а любовь на старость" - один из основополагающих флотских афоризмов.
Ибо осенью по погодным условиям план можно завалить, а что касается любви
на склоне лет...

Готовятся к торпедной стрельбе истово, рассчитывают и вычисляют, тренируют
экипажи, заказывают мишени катера-торпедоловы. Вместо грозного тринитротолуола
заливают воду, иногда могут и со спиртом, если дело зимой и торпеда авиационная.

Пройдя заданную дистанцию, воздухом продувается ПЗО - практическое зарядное
отделение, вода вытесняется в океан (если со спиртом, то тоже), торпеда
всплывает, покачиваясь на волне и показывая свою красно-белую головку:
"Я учебная, не бойтесь меня, берите..."

Летит торпедолов, матросы сноровисто заводят за рым торпеды, трос и
вытягивают ее на борт катера. Пишется красивый отчет, вычерчиваются графики,
подсчитываются все коэффициенты, контролеры дают требуемые данные, командир
объявляет по трансляции: "Поздравляю весь личный состав и БЧ-3 в особенности,
с успешной стрельбой. Предварительная оценка "Отлично"!

Это в идеале. Увы, жизнь сурова, торпеда сложна и капризна. Случается,
что торпеда пошла "холодной", Т.е. не было у нее необходимой
резвости, что положена по формуляру, не зажглась парогазовая смесь. И проковыляла
фригидная торпеда на одном сжатом воздухе, но хоть в конце своего скорбного
пути всплыла. Отвезут ее на берег, допросят с пристрастием, найдут причину
и виновных.

"За срыв торпедной стрельбы эсминцем "Н", выразившемся
в нарушении статей и параграфов Правил торпедной стрельбы, обратить внимание..,
наказать властью командира бригады..." И тому подобное, скучное и
привычное.

Но гораздо хуже, когда торпеда "как в воду канула". Не всплыла.
И напрасно сигнальщики и свободные от вахт по секторам обшаривают горизонт,
напрасно командир тоскливым голосом объявляет: "Кто обнаружит торпеду
- десять суток с выездом на родину". И даже вызванный самолет, строго
соблюдая служебную тайну, доносит "Изделия не наблюдаю".

Утверждают, что однажды было допущено грубое нарушение радиопереговоров:
"Торпеда, которую вы называете изделием, находится в точке..."Что
позволено американцу, вредно для нас. "Изделие" и все.

Итак, нет торпеды. Только большие свинцовые волны набегают одна на другую
и возникающие белые барашки никак не походят на головку "пропавшей
без вести". И пойдет лишенное радости донесение в штаб флота, в базу,
и придет быстрый ответ: "Без торпеды не возвращайтесь". Но даже
самая энергичная шифровка не заменит изделия и корабль все-таки вернется
домой, ибо иссякли топливо и вода. Но кораблю это не забудут.

... Октябрь на Балтике, начало пятидесятых годов. Балтийская эскадра,
а точнее, эскадра 8-го флота (в те годы высокая стратегическая мысль разрезала
Балтийский флот как торт на три неравные части: 8-ой - это Таллин, 4-ый
- это Балтийск, а то что осталось - самый лакомый кусочек - Ленинград с
Кронштадтом) на Таллинском рейде. С пятнадцати часов на флагманском крейсере
в кают-компании продолжает разбор итогов БП за прошедшую кампанию. Свободных
мест нет, ибо для массовости и сплочения коллектива по приказанию командующего
эскадрой - плотного маленького адмирала с энергичной речью, в кают-компанию
загнали врачей, интендантов, механиков.

Жарко, в отдраенные иллюминаторы чуть сыплется мелкий балтийский дождик,
негромко хлопает о борт волна, идет повседневная корабельная жизнь:"Принять
баркас с левого борта, расходному подразделению на выгрузку мяса, шкафут
левый борт..." Когда корабль чуть разворачивает, то сквозь пелену
дождя виден размытый силуэт кирки Олая.

До обеда отчитались штурмана и артиллеристы. А сейчас идет дуэль умов
между флагманским минером эскадры и высоким поджарым капитаном первого
ранга и его оппонентом - капитаном второго ранга, представителем минно-торпедного
отдела флота. По внешности - полная антитеза .......: небольшого роста,
полноватый, да еще в очках. Последнее........... вызывает особенное раздражение
у командующего эскадрой: "Тоже мне моряк", хотя он знал хорошо,
что капитан второго ранга в войну был командиром тральщика, а очки - дань
не моде, а времени.

На переборках развешены таблицы с умными углами "Фи", графики
и прочая премудрость. Фразы из ПМСов плавают в воздухе. Дуэль отнюдь не
схоластична. Дело в том, что один из эсминцев при стрельбе торпеду утопил.
И второй тоже.

Эскадра обратила свой гнев на "берег" - плохо там готовят
торпеды, небрежно... А на кораблях эскадры их лелеят и баюкают подобно
грудным младенцам. В голосе флагманского минера больше эмоций, чем аргументов.
Он как на своем футбольном поле чувствует поддержку болельщиков, видит
поощрительный кивок командующего эскадрой, что, естественно, не может не
вызывать раздражения у адмирала.

Возможно, для специалистов-минеров этот дуэт занимательнее, чем "Монте
Кристо". Но специалистов в общей мобилизованной массе мало, масса
устала, масса ждет ужина. А там, может и берег пустят... Вестовые, как
кони топчатся у дверей кают-компании: как закончат, быстрее накрывать.

"...таким образом, причиной затопления торпеды следует считать
грубое нарушение статей Правил торпедной стрельбы.., а также рекомендаций,
отраженных в приказе главкома и командующего". Это шпарит, почувствовав
под ногами твердую почву "очкарик". Командующему все изрядно
надоело. Кроме того, он видит, что по очкам победу могут присудить представителю
МТО. Хоть бы, ничья. Значит, самый момент прервать бой. Он властно машет
рукой:

- Кто еще хочет сказать?

Секундная тишина разбудила дремавших. К всеобщему изумлению почтенной
аудитории встает корабельный врач ( тоже в очках), капитан медицинской
службы. Он снимает очки, протирает их и вновь утверждает на лице.

- Товарищ командующий, товарищи офицеры! Мы же все интеллигентные люди...

Командующий грозно приподнимается. За многолетнюю службу, его, вице-адмирала,
еще никто не посмел упрекнуть в излишней интеллигентности. Однако, что
либо сказать он не успевает, ибо доктор продолжает развивать мысль:"...интеллигентные
люди. Давно, еще со школьной скамьи известно, что железо тяжелее воды.
Чего же здесь гадать, почему утонула торпеда. Она же железная..."

Развить дальше положения из учебника физики для средней школы доктор
не успел: к этому моменту командующий пришел в себя и обрел дар свойственной
ему речи: "....... И вообще, вон, всех вон. Зачем сюда интендантов
и врачей нагнали. У них что, других дел нет. Камбузы, гальюны, я вам устрою
что легче и что тяжелее."

При этом командующем на все последующие форумы и коллоквиумы врачей
не звали. Даже в ущерб количеству аудитории.

А ведь доктор прав: железа действительно тяжелее воды. Почему же торпеда
плавает? И почему тонет?..

СЛУЧАЙ ВТОРОЙ: "НЕ МОЖЕТ БЫТЬ..."

От первого случая его отделяют годы и расстояния. Еще бы! От Таллина
до Владивостока тысячи километров. Весь торговый и военный флот удобно
разместился в бухте Золотой Рог, получившей свое название, по утверждению
старожилов, от ресторана.

Уже с поезда видны мачты кораблей с разветвленными радиолокационными
антеннами, сквозь многочисленные сараи и склады с уцелевшими надписями
"Биммер и сыновья" можно было увидеть и сами корабли.

Сегодня все склады снесены, сплошное благолепие: каменная набережная,
величественное здание штаба флота, подводная лодка С-56 на берегу.

Тридцать третий причал, корабли, отшвартованные кормой. Стоят неплотно,
кое-кто в море.

Летнее утро на этом причале не предвещало ничего особенного. В 8.00.
подняли флаг, динамики прокричали: "Оружие и технические средства
осмотреть и проверить!", матросы не спеша разошлись по боевым постам.
Зашевелились стволы стотридцаток, послышались лающие звуки ревунов, отрывистые
звонки колоколов громкого боя, команды: "Приказания главного машинного
телеграфа не исполнять" и тому подобное, определенное инструкциями,
приказаниями, книжками "Боевой номер".

Командир, взглянув на часы, кивнул старпому: " Примите доклады",
а сам спустился в каюту, где его ждали дела насущные - подписи, печати,
накладные, доверенности и прочие бумаги, определяющие ритм флотской жизни.

Расчет торпедного аппарата левого борта лихо развернул его по траверзу,
так что все пять труб торчали над водой.

Матрос, боевой № ... имя и фамилия которого затерялись в пыли военно-морских
архивов, а сами архивы после очередного указания, спалили, придерживаясь
инструкции, схватил рукоять байпастного клапана первой трубы и дернул на
себя. Раздался громкий вздох: сжатый воздух вылетел из баллона и резво
устремился в трубу. Шла "прострелка воздухом". Так как в этой
трубе торпеды не было, то воздух теряя давление и энергию благополучно
воссоединился с атмосферой города Владивостока.

А если бы там находилась торпеда? Ничего страшного. Стальные стопора
удержали бы ее на месте. Ведь сигнал торпедной атаки "Рцы" никто
не поднимал.

Многоступенчатая кинематическая система взаимовыключающихся хитрых механизмов,
образующих в сумме т.н. "поправку на дурака", воспрепятствует
такому случаю. Эта система имеет самое широкое хождение на флоте. Нельзя,
например, запустить дизель, если его не прокачали маслом, или выстрелить
из орудия, если замок закрылся не до конца и тому подобное. Но... Запускаются
и дизеля, стреляют и пушки. Пространные приказы фиксируют такие происшествия,
лучшие почтовые ящики и пытливые флотские умы совершенствуют технику, рационализаторская
мысль бъет ключом, материализуясь в виде скромных премий, а коварная техника
все таки находит лазейку.

Итак, боевой №... дернул рукоять байпастного клапана второй трубы. А
там находилась "живая" торпеда, заряженная не водой, а тринитротолуолом.
Торпеда почему-то проигнорировала стальные стопора, "поправка на дурака"
не сработала, коварный Случай нашел щелку.

Как и положено законопослушному изделию, она грациозно выскочила из
трубы и, описав лишенную красоты траекторию, ударила ближнего своего, такой
же эсминец, куда то выше ватерлинии, после чего, разломалась и тихо легла
на грунт. Пузырьки воздуха весело поднимались со дна, обнаруживая место
последнего упокоения изделия. А где взрыв? Его быть не могло, потому что
в боевом зарядном отделении таких поправок было несколько, да и расстояние
в десяток метров было слишком мало для храброй торпеды.

"Не может быть!" - вскричал подбежавший командир БЧ-3, старший
лейтенант вполне ординарной наружности. "Не может быть". А может
быть и стопора не должны были отдаваться. Только при боевом залпе. Гарантия
100%. Но где-то затесался проклятый сто первый процент вопреки очевидному.
Либо где-то, кто-то, когда-то при очередном ППР разобщил какую-то тягу
и запамятовал? Либо волосатая рука. либо инопланетяне.

Предложенные командиром БЧ-3 рабочие гипотезы были отвергнуты командиром
корабля.

Командир же соседнего корабля, уязвленный торпедой, которая чуть ободрала
краску, восклицал: "Пошто, Сергеич, губишь меня?".

Избитая истина, что дурные вести доходят чуть медленнее электромагнитных
колебаний, подтвердилась. Минут через десять штаб бригады уже стоял на
палубе злополучного эсминца. Комбриг щедро раздавал авансы: "выверну
матку, вытряхну из кителя, разотру по переборке". Потом глубоко вздохнул:
"Пойду докладывать в штаб флота. Готовьте все корабли к смотру, особенно
боевые части три. Флагман, с этого корабля ни шагу. Проверить всю документацию
за год". И пошел на Голгофу. А Голгофа или штаб флота помещалась рядом,
на горе. Туда вела длинная скрипучая деревянная лестница с выбитыми ступеньками
и поломанными перилами. И само здание штаба флота нисколько не походило
на сегодняшнее. Новость в штабе восприняли с неожиданной энергией. Появилась
достойная точка приложения могучих штабных офицеров. И кроме того, пострадавших
не было, и все шло по иному перечню.

"Проверить бригаду как следует" - доброжелательно напутствовал
начальник штаба флота, отправляя группу офицеров, уже называемых высоким
словом "комиссия". Представлены были различные специальности,
в том числе и ОУС - отдел устройства службы. Это значит, форма одежды,
дежурно-вахтенная служба, порядок на пирсе и другие, весьма уязвимые точки
военно-морской службы, имеющие диалектическую связь с незапланированной
торпедной стрельбой.

Пожелало внести свою лепту и политуправление. Тут следовало тряхнуть
"Боевые листки", протоколы комсомольских собраний, соцобязательства
и другие слагаемые боеготовности. И иные службы отдельно от общей группы
направили своих гонцов: "А не вражья ли рука..." И кто рекомендовал
командира БЧ-3 на этот корабль, на эту должность. Разумеется, это не считая
основного кита - флагманского минера флота. "Кстати, - рассчитывали
штабные офицеры, - пока то, да се, и время к обеду. До обеда закусим эсминцем,
после откушаем на борту."

Ареопаг медленно, держась за расшатанные перила и осторожно переступая
через подгнившие ступеньки, спускался вниз, А солнышко поднималось, становилось
жарко.

Штаб бригады, почтительно склонив главы и осторожно посыпая их шлаком,
стоял у трапа эсминца. ОУСовец, не "отходя от кассы", занялся
дежурно-вахтенной службой, справедливо полагая, что весь клубок злодеяния
сосредоточен здесь, в будке дежурного по бригаде при входе на пирс. Политотдельцы
затрусили в кубрики и ленкаюты, а минер прошествовал к торпедному аппарату
по обезлюдевшей палубе эсминца.

У аппарата стоял старший помощник и виновник торжества, командир боевой
части. Чуть поодаль - человека три из расчета торпедного аппарата.

- Докладывайте, командир, что у вас там...

-Командир боевой части, доложите.

- Товарищ капитан первого ранга. Во время проворачивания матроса боевой
номер.., как положено взял за ручку клапана и вот... - старший лейтенант
почтительно показал правой рукой за борт.

- Ладно, не надо мне ваших беспомощных докладов. Покажите, как было
дело, вот вы...

Матрос, все тот же злополучный боевой номер, поднялся в рубку аппарата.

- Давайте, давайте, показывайте.

И матросик энергично дернул рукоять байпастного клапана третьей трубы.
И еще одна торпеда, коллега предыдущей, повторила траекторию и, клюнув
в борт соседа, согнувшись от удара как старуха, опустилась на дно рядом
с подругой.

Гробовое молчание длилось мгновение.

- Вы что, сумасшедшие, командир, что у вас происходит, - заорал флагман.

- Выполняли ваше приказание, - тихо ответствовал командир.

- Дробь, дробь, всему дробь, - взвопил капитан первого ранга. - Всем
от аппарата, не касайтесь его, отрубить питание и воздух...

Декорация несколько изменилась. Мальчиком для битья в какой-то степени
становился флагманский минер. Под его руководством...

Чины штаба флота, не отобедав, тихонько покидали корабль. Через пару
часов подошел водолазный бот, поднял на ноке рея "Два нуля" -
веду водолазные работы и занялся торпедами. Обмазанные илом, погнутые и
поруганные торпеды без музыки и воинских почестей поволокли в арсенал на
ремонт.

А через трое суток тихо сошел с корабля и командир БЧ-3 к новому месту
службы. Следует заметить, что приказ по данному случаю, был какой-то туманный
и косноязычный. "С одной стороны, но с другой стороны..."